Гумилев

Начинает как поэт романтик (Путь конквистадоров), продолжает путь Бальмонта, Брюсова и вообще символистов. Основные образы этого периода: экзотика, смерть, демонизм, религия и даже жанр баллады. Но затем он в «Символизм и акмеизм»: необходимо освободить искусство от перегруженности мистических содержаний, вернуть ясность, равновесие, аполлоническую гармонию. Африканские стихи – это слияние символизма и акмеизма (О жирафе, об озере Чад). Жираф – ярко выделяется предметная сторона, плоть бытия. Узоры на шкуре жирафа – отражение звездного неба, мистической сущности, что приближает к символическому мышлению.

«Наследие символизма и акмеизм» ("Аполлон". 1913. № 1).

Для внимательного читателя ясно, что символизм закончил свой круг развития и теперь падает. На смену символизма идет новое направление, как бы оно ни называлось, акмеизм ли (от слова ακμή - высшая степень чего-либо, цвет, цветущая пора), или адамизм (мужественно твердый и ясный взгляд на жизнь), - во всяком случае, требующее большего равновесия сил и более точного знания отношений между субъектом и объектом, чем то было в символизме. Акмеисты стремятся разбивать оковы метра пропуском слогов, более, чем когда-либо, свободной перестановкой ударений, и уже есть стихотворения, написанные по вновь продуманной силлабической системе стихосложения. Один из принципов нового направления - всегда идти по линии наибольшего сопротивления. Все явления братья. Ощущая себя явлениями среди явлений, мы становимся причастны мировому ритму, принимаем все воздействия на нас и в свою очередь воздействуем сами. Наш долг, наша воля, наше счастье и наша трагедия - ежечасно угадывать то, чем будет следующий час для нас, для нашего дела, для всего мира, и торопить его приближение. Бунтовать же во имя иных условий бытия здесь, где есть смерть, так же странно, как узнику ломать стену, когда перед ним - открытая дверь. Здесь Бог становится Богом Живым, потому что человек почувствовал себя достойным такого Бога. Здесь смерть - занавес, отделяющий нас от актеров, от зрителей, и во вдохновении игры мы презираем трусливое заглядывание.

Непознаваемое, по самому смыслу этого слова, нельзя познать, все попытки в этом направлении - нецеломудренны. Вся красота, все священное значение звезд в том, что они бесконечно далеки от земли и ни с какими успехами авиации не станут ближе. Это не значит, чтобы он отвергал для себя право изображать душу в те моменты, когда она дрожит, приближаясь к иному; но тогда она должна только содрогаться. Разумеется, познание Бога, прекрасная дама Теология, останется на своем престоле, но ни ее низводить до степени литературы, ни литературу поднимать в ее алмазный холод акмеисты не хотят. В кругах, близких к акмеизму, чаще всего произносятся имена Шекспира, Рабле, Виллона и Теофиля Готье. Подбор этих имен не произволен. Каждое из них - краеугольный камень для здания акмеизма, высокое напряжение той или иной его стихии. Шекспир показал нам внутренний мир человека, Рабле - тела и его радости, мудрую физиологичность, Виллон поведал нам о жизни, нимало не сомневающейся в самой себе, хотя знающей все, - и Бога, и порок, и смерть, и бессмертие, Теофиль Готье для этой жизни нашел в искусстве достойные одежды безупречных форм. Соединить в себе эти четыре момента - вот та мечта, которая объединяет сейчас между собою людей, так смело назвавших себя акмеистами.

Основные сборники: Романтические цветы – Париж – 1908 (наиболее близок символизму, основные идеи здесь: магия, смерть, религия, любовь), Жемчуга – 1910 – Петербург (тема Востока, рая, обращается к истории, мотивы сна), Чужое небо – 1912- Петербург (тема России, моря, родины – приятное возвращение, интуитивная любовь).

Поиск по сайту: