КАИБ. ВОСТОЧНАЯ ПОВЕСТЬ. 1792

Каиб был один из восточных государей; имя его наполняло вселенную. "Слава твоя, - говорил ему некто из его стихотворцев, - слава твоя была бы подобна солнцу, если бы оно не заходило". Каибу нравились хорошие сравнения; и за это, пожаловав его в евнухи, сделал смотрителем над своею сералью. Богатства Каибовы были неисчерпаемы; дворец его, говорит историк, был обнесен тысячью яшмовых столбов, коих капители были изумрудные, коринфского ордена, а тумбы из чистого литого золота; дворец сей был сделан из черного мармора, и стены его были столь гладко вылощены, что лучшие щеголихи смотрелись в них, как в зеркало. Внутреннее великолепие всех поражало, тысячи попугаев в клетках говорили скоропостижные вирши, внутренние комнаты его убраны коврами столь редкой красоты и цены, что величайшие цари, современники Каибовы, приезжали играть на них шемелой и приказывали историографам записывать это в число величайших своих подвигов. Зеркала его хотя были по двенадцати аршин длиною, из чистой стали, но не столько почитались редкими по своей величине, как по свойству, данному им некоторою волшебницею: зеркала сии имели дар показывать вещи в тысячу раз прекраснее, нежели они есть. Старик видел себя в них молодым красавцем, изветшалая кокетка - пятнадцатилетнею девушкою, урод - пригожим, а разгильдяй - ловким. Сераль его был наполнен первыми красавицами в свете, из коих не было ни одной старее семнадцати лет. Весь свет, взирая на Каиба, почитал его счастливым; типографщики наживались, издавая претолстые книги о его блаженстве. Весь свет кричал, что Каиб счастлив, и один только Каиб знал, что это неправда; но он никому этого не говорил, боясь, чтобы не сочли его неблагодарным против благодеяний судьбы, чего он всегда остерегался. Но что была за причина Каибовой скуки? Вот чего никто не знал, а что всего чуднее, то это и самому ему было не известно. Он чувствовал, что ему чего-то недостает, но не мог познать, в чем этот недостаток; ему казалось, что он один во всей вселенной, или, что еще ближе, как будто был иностранец между миллионами людей, им одолженных, которые не могли его разуметь, ни помочь его скуке. Каиб вздумал потом, что скорее всего разгонит грусть свою новыми победами; повелел - и вдруг армия, многочисленнее древней, Ксерксовой, и не уступающая в храбрости грекам, умершим при Термопилах, была готова и двинулась собирать лавры. Первые две победы, одержанные Каибовыми войсками, привели его в восхищение; третью новость о победе слушал он равнодушнее; наконец зачал уже зевать, слушая такие новости, и решился дать свету отдых. Войска возвратились, обремененные славою и корыстями, а Каибова зевота не уменьшилась, и он не без зависти взирал, что полунагие стихотворцы его более ощущали удовольствия, описывая его изобилие, нежели он, его вкушая. Однажды ночью он лежал на своих пуховиках и мечтал о том, чтобы к нему явилась женщина, подобно женщинам в сказках Шехерезады, которая исполнила его желания. И случилось чудо. Появилась волшебница. Он загадывает желание: он желает то, чего у него нет, но не славы, а дела. Волшебница говорит, что желание будет исполнено ид дарит ему перстень, слова на нем Каиб должен прочитать, чтобы желание осуществилось. На другой день нашел он на нем вырезанные сии слова: "Ступай немедля и ищи человека, который бы назывался твоим врагом, не зная, что тебя любит, и который бы тогда ж назывался твоим другом, не зная, что тебя ненавидит; тот, в котором увидишь ты сие противоречие, один может излечить тебя от твоей зевоты". Каиб созывает диван и говорит, что решил предпринять путешествие. Но нужно сделать так, чтобы народ не догадался о его путешествии. Мудрый Дурсан, человек больших достоинств, говорит, что существуют два условия, которые позволяют ему покинуть свои покои: нужно немедленно выдать повеление, чтобы подданные твои падали ниц на землю, когда мимо их будешь проезжать, и, под опасением смертной казни, страшились бы на тебя взирать. Тогда стал говорить Ослашид. Ослашид еще за триста лет до своего рождения предназначен был играть не последнее лицо в диване, ибо он был из потомков Магомета, и белая чалма, которую надели на него при рождении, давала ему право на большие степени и почести. Правда, что голова его не знает, как она попала в белую чалму, дающую право на такие выгоды, а душа его не знает, как она попала в голову, имеющую право на белую чалму; но Ослашид был верный мусульманин: он, не исследывая своих прав, старался только ими пользоваться и сохранял теплую веру, что судьба имела свои расчеты надеть на него белую чалму и произвести на свет обладателем великих сокровищ. Он предлагает второе условие, на основании которого Каиб может спокойно покинуть свое государство: что всякий тот преступник, кто в сие время осмелится, поверя пяти своим чувствам, усомниться в Каибовых словах. Каиб согласен, собирается в путешествие и уезжает. Перед этим ночью к нему явилась Фея и сказала, что создала такую куклу, которая будет похожа на Каиба и никто не догадается об отъезде настоящего Каиба. Ночь, непогода, желая укрыться, Каиб стучится в первую попавшуюся хату. Это дом стихотворца, который рассказывает Калибу о своих одах и стихах. Но он видит, что весь труд поэта не востребован – все кипы бумаг в пыли, пауки ткут паутину, а творческое вдохновение посещает стихотворца не каждый день. Калиф пошел дальше с утра, когда он пришел в красивую деревушку и вышел на открытое пространство, ему очень захотелось пить. Он не мог найти ручейка. Он подошел к пастуху, пасшему стада. Но картина оказалась отнюдь не идиллической, а самой реалистичной. Пастух голодный и не охотник до песен, поэтому и не играет на свирели. А пастушка поехала с возом дров и с последней курицей, чтобы можно было продать и хоть на что-то жить. Он пошел далее и увидел на камне слова: "Кто бы ты ни был, не приближайся; взирай с благоговением на камень, под коим покоится прах мой, и познай, что я... (имя так изгладилось временем, что Каиб никак не мог разобрать)... победитель вселенной, коего имя гремит и вечно будет греметь во всех концах земли: оружием моим покорил я множество народов, одержал 729 побед и не имел сражения, на коем бы побито было менее 15 000 неприятелей. Свет сей оставляю в законное наследство сыну моему и его потомкам. Умираю доволен, что основал племени моему твердое и неколебимое наследие, сокровища неисчерпаемые, славу бессмертную, и страх имени моего столь великий, что не будет смертного, который бы осмелился коснуться до моего надгробного камня". Каиб заснул недалек от камня. Ему приснился тот, кто под ним захоронен. Он говорит ему, что впервые за 20000 лет его надгробный камень сослужил человеку полезную службу, явившись пристанищем и спасением от диких зверей. Небо принесет за это Каибу благодарность, но самое главное – ему нельзя зазнаваться. Наутро он встал и пошел по одной из двух тропинок, пришел к хижине, в которой жила красавица. Девушка Роксана искала портрет, его нашел в траве Каиб. Он был приглашен Роксаной в хижину. Там сидел почтенный старик и читал книгу. От них обоих калиф узнал, что его во всей стране ненавидят. Но он был в образе Гасана. Калиф вернулся в свое государство. Спустя какое-то время старик и Роксана были к нему вызваны. Они пали в ноги государю и не видели его лица. "Почтенный старец, - сказал он важным голосом, - прости, что, ослепленный моими визирями, погрешил я противу тебя: погрешил против самой добродетели. Но благодеяниями моими надеюсь загладить мою несправедливость, надеюсь, что ты простишь меня. Но ты, Роксана, - продолжал он нежным голосом, - ты простишь ли меня и будет ли ненавидимый Каиб столь счастлив, как был счастлив любимый Гасан?"

Тут только Роксана и отец ее в величайшем калифе узнали странника Гасана; Роксана не могла ни слова выговорить: страх, восхищение, радость, любовь делили ее сердце. Вдруг явилась в великолепном уборе фея.

"Каиб! - сказала она, взяв за руку Роксану и подводя к нему, - вот то, чего недоставало к твоему счастию; вот предмет путешествия твоего и дар, посылаемый тебе небом за твои добродетели. Умей уважать его драгоценность, умей пользоваться тем, что видел ты в своем путешествии - и тебе более никакой нужды в волшебствах не будет. Прости!" При сем слове взяла она у него очарованное собрание од и исчезла.

Калиф возвел Роксану на свой трон, и супруги сии были столь верны и столь много любили друг друга, что в нынешнем веке почли бы их сумасшедшими и стали бы на них указывать пальцами.

БАСНИ.

Поиск по сайту: