НУМА ПОМПИЛИЙ, ИЛИ ПРОЦВЕТАЮЩИЙ РИМ. 1768. (Западов, Творчество Хераскова). Философско-нравоучительный роман

В 1768 году он опубликовал повесть "Нума Помпилий. или Процветающий Рим", в которой напомнил о легендарном римском властителе. "Нума" принадлежит к числу "государственных романов", примерами которых в русской литературе уже были переведенные Тредиаковским "Аргенида" и "Тилемахида", содержавшие изображение различных политических систем и многочисленные советы правителям. Херасков, пользуясь описанием Нуминых дел, также преподает ряд советов русской самодержавной монархине.

Легендарный царь древнего Рима Нума Помпилий (конец VIII -- начало VII века до н.э.), согласно преданиям, правил после смерти не менее легендарного Ромула. Нуме приписывается обучение римского народа земледелию, реформа календаря, после которой год стал делиться на двенадцать месяцев вместо десяти, введение жреческих коллегий и т.д. Херасков строит свои представления о Нуме по сочинениям английских и французских историков, и ссылки на них приводятся в тексте. Однако в предисловии к книге он замечает, что "сия повесть не есть точная историческая истина; она украшена многими вымыслами, которые, не уменьшая важности Нуминых дел, цветы на них рассыпают".

Но именно эти "вымыслы" и составляют главное содержание книги, ибо к их числу относятся прежде всего беседы Нумы с его покровительницей нимфой Эгерой, в которых развертывается программа управления страной и определяется поведение монарха.Идея повести "Нума Помпилий, или Процветающий Рим" выражена автором в начальных строках первой главы: "Истинная слава не всегда оружием приобретается; лавры победителей часто кровью верных сынов отечества орошенны бывают... но сладкий мир и любезная тишина цветущее состояние городам и селам даруют, законам придают силу и спокойных жителей радостию и веселием напояют" (XII, 1).

Доказательством этой мысли и служит повесть о деревенском философе Нуме, за свои добродетели избранном римским императором; его пример рекомендуется для подражания монархам. Утопическая мечта Хераскова о государе-философе была высказана им во все более накалявшейся обстановке борьбы крепостного крестьянства с дворянской империей и свидетельствовала о тщетном желании автора помочь притушению вражды между ними.

В сущности, весь роман представляет собой собрание советов царям, преподанных на образцах административной и законодательной практики Нумы Помпилия.

Особым достоинством Нумы в глазах Хераскова является его обыкновение советоваться по важным вопросам со своими вельможами и с римским народом. Мечты о дворянской конституции, свойственные представителям дворянской оппозиции предпугачевских лет, в эти годы разделялись и Херасковым.

"Нума Помпилий" в творчестве Хераскова представляет собой опыт прямого изложения советов и поучений гражданским правителям. Более таких попыток Херасков не предпринимал, значительно усложнив свои аллегории и перенеся центр творческого внимания на вопросы духовной жизни человека, на исправление нравов своих современников с помощью разбора полезных примеров. Но от прозы он не отказался и с большой охотой писал романы, составив в этом смысле редкое исключение среди авторов классицистов, как известно к прозе относившихся неодобрительно и считавших, что только поэзия способна передавать высокие мысли и внедрять в умы начала разума.

КАДМ И ГАРМОНИЯ (1786). Двухтомный роман, имеет в основе своей идею необходимости подчинения людей высшим силам. Человек сотворен свободным, и боги не хотят обуздывать его воли, предостерегать и следить за каждым шагом. Он сам должен быть благоразумен. Роман Хераскова рассказывает на примере Кадма, одного из персонажей древнегреческой мифологии, о том, к каким опасным последствиям может привести человека свободная воля и как важно быть всегда добродетельным и законопослушным. Например, Кадм, попав в Вавилон, развращается и с большим трудом отходит от своих увлечений. Существенно отметить, что Кадм не совершает каких-либо незаконных деяний, он только имеет дурные мысли и ведет неподобающие разговоры, соблазняя молодежь. Таким образом, наиболее опасно духовное развращение, подчеркивает Херасков, за него полагается и неизмеримо большая ответственность.

В центре повествования сын финикийского царя Агенора Кадм. Как и в других масонских произведениях, исторические и мифологические персонажи становились героями политических сочинений. На многозначность образа главного героя романа Кадма указывал сам автор: «Одни подразумевают под именем Кадма первосозданного человека, а под именем Гармонии успокоение, или услаждение сердца; другие, опровергая мнения первых, нарицают его бывшим рабом Сидонского царя Агенора, а Гармонию певицею, служившею при дворе сего владетеля, которую, соблазнив, будто бы похитил Кадм от своего государя и странствовал с нею по всему миру».

Герой произведения Кадм, как и автор, — не республиканец; он в равной мере протестует и против олигархии, и против демократии. Таким образом, «Кадм и Гармония» — урок царю. Последнее обстоятельство позволяло, наряду с выдвижением положительных идеалов, развернуть критику реального правления.

Херасков требует от монарха личных заслуг, из которых основной является добродетель в широком смысле слова. Он не устает напоминать, что царь — человек, и ему свойственны пороки, заблуждения, увлечения, вытекающие из «звероподобных» свойств души, иногда являющиеся следствием дурного воспитания, порой происходящие от излишней уверенности в себе и недостаточного почтения к «высшему существу». Кадм видит гробницы нечестивых царей, царей-мучителей, «от священного погребения всем Египтом отчужденные». Здесь царь Нимврод, который «первый похитил свободу человека, наложил на него иго рабства», царь Дарх «любостяжателен и немилосерд», Садр, «погруженный в роскошь и сладострастие», «нечестивые жены под его именем Египтом, управляли», Мирис «тщеславен и любомстителен». Наконец, причина всех несчастий героя повести Кадма — «любострастие». Также Кадм неоднократно отказывается то от престола, то от роли царского советника на том основании, что ему неизвестны «ни нравы, ни законы, ни свойства, ни выгодности, ни недостатки народа».

Роман буквально переполнен масонскими образами и символами. Взять хотя бы введение в повествование легенды о построении Вавилонской башни, с которой, в общем-то, некоторые начинают летоисчисление масонства. «Роман "Кадм и Гармония" выстроен как лабиринт». Кстати, путь посвящаемого в ложе также напоминал лабиринт.

В соответствии с развитием сюжетной линии, Кадм попадает в Вавилон. Согласно традициям культурно-географической символики Вавилон предстает собой «град веселий», в котором сосредоточено абсолютное зло. Метафоричное звучание образа Вавилона соотносится с образом Парижа. Стремление к изяществу, моде, роскоши в одежде и быту становилось объектом критики просвещенной интеллигенции. Важно, что Кадм личным примером предлагает Ахериону, правителю Египта, начать борьбу с распространившимся злом. Именно самосовершенствование считалось одним из важнейших постулатов масонского учения. Вавилоняне исправились, увидев, как тяжелая нравственная работа над самим собой дает положительные результаты.

М. М. Херасков прямо называет правителя кормчим, как это было принято в масонской среде. Не только называет, но и обнаруживает представления хранителей ордена о государственном устройстве. «...Царь подобен есть мореходу, кормилом корабля управляющему, и наблюдающему то едино, дабы, удаляясь сокровенных в море камней и мелей ему известных, достигал корабль своего пристанища. Сияние звезд ему путеводствует; по них ветрила направлять он повелевает, оставляя действовать кораблем плавателям воле его повинующимся, и не вмешиваясь в их труды; но горе тому кормщику, который, оставя свое место, сам захочет веслами двигать и парусами управлять! корабль погибнет и пристанища достигнуть не может. Тако надлежит Царю взирать на общее благо, и препоручив Государство попечению избранных наперстников, ввериться искуству вельможей, пребывать при его кормиле безпечным и спокойным, не вмешиваясь никогда в частныя подробности правительства, и величества своего через то не унижать. - Сим прикрывал коварный ласкатель Царскою выгодою собственную свою пользу...». Лучшее средство, веру в которое писатель сохранил до старости, эго сила личного примера, и потому такому строгому суду он подвергает и своего заблуждающегося героя и других правителей. Они, поставленные над обществом, должны служить, по его мнению, образцом для подданных. Призванный «волею богов» в советники царя Афаира, Кадм рекомендует в качестве одного из средств к исправлению развратных нравов вавилонских женитьбу царя на «непорочной деве», дабы целомудренный домашний очаг стал примером для вавилонян. Кадм остается жить в идеальном пастушевском государстве, не возврашается согласно воле богов на царство.

Общий вывод романа таков: "Обладающий своими чувствованиями смертный, обуздывающий волнение страстей своих, управляющий по правилам благоразумия душевными свойствами, есть сильный царь на земли. Многие венценосцы титла сего не заслужили" (IX, 125).

ПОЛИДОР, СЫН КАДМА И ГАРМОНИИ (1792). Продолжение романа «Кадм и Гармония».

В "Полидоре" сочетаются элементы и государственного, и авантюрного романа. Приключения Полидора, вступившего на путь ложных умствований и поверявшего колдовством указания богов, составляют сюжет романа, изобилующего различного рода вставными эпизодами и историями, которые рассказывают о себе вновь появляющиеся действующие лица. Царства, наблюдаемые Полидором во время его скитаний, имеют каждое свои особенности, и сравнение их достоинств проводится в тексте романа. Несмотря на ошибки и прегрешения, Полидор попадает наконец в царство Мудрости, олицетворенное нимфой Теандрой. Любопытно, что эта нимфа, предсказав появление на Севере дивной монархини, главной ее заслугой считает "Наказ Комиссии о сочинении Нового уложения" и говорит Полидору: "По моему внушению напишет она божественную книгу -- мудрый Наказ! Сия долженствует быть врезана во всех чувствующих сердцах человеческих и благо общее любящих! Тогда в Севере златые дни сияти будут" (XI, 324). Не забудем, что Наказ довольно скоро после его опубликования стал секретной книгой, ибо некоторые либеральные мысли, вошедшие в него, показались Екатерине II опасными. Херасков же не обинуясь поднимает этот Наказ как знамя в своем романе, не желая знать о его запрещении, причем делает это уже после казни Людовика XVI, заставившей русскую императрицу еще более подозрительно и беспощадно относиться к малейшим признакам либерализма.

Впрочем, в отношении к событиям французской буржуазной революции 1789--1793 годов Херасков не расходился с официальными русскими кругами. В "Полидоре" он представил революционную Францию в виде плавающего острова Терзита, население которого охвачено хаосом безначалия. Жители его превратились в стадо без пастыря, каждый "учинился царем", и толпа терзитян "в наглом буйстве вопиет: вольность, вольность!" (X, 92). Причиной возмущения граждан послужили "дерзновенные вольнодумцы", их "вкрадчивые писания" смутили умы и вызвали неповиновение. Остров гибнет от внутренних смут, и спасает его только возвращение сильной и благоразумной монархической власти.

Слог Хераскова изобилует различного рода украшениями, наполнен метафорами, в которых автор, вероятно, видел один из главных признаков художественной выразительности речи. В нем нет "простых" слов и выражений, периоды важны, величавы, длинны. Херасков пишет: "Заря уж простерла румяную ризу по лазурным небесным сводам; свет утренний, нисходя с вершины гор и лесов дремучих, рассыпался по лицу земному: Кадм наслаждается приятным сном в объятиях своей супруги Гармонии" (IX, 186).

В итоге Полидор, после долгих поисков нашедший истинную мудрость, соединяющую его с умершей женой, остается в призрачном мистическом царстве, единственном, где можно найти успокоение, вследствие оторванности его от реального мира.

СТИХИ.

АПРЕЛЬ

Дыханьем нежным побежденны,
Седые мразы прочь летят;
От плена их освобожденны,
Потоки вод в брегах шумят.

Полям и рощам обрученна,
Восходит на горы весна,
Зеленой ризой облеченна,
Умильный кажет взор она.

Уготовляя царство лету,
Приближилося солнце к нам,
Прибавило дневного свету
И жизни хладным сим странам.

Благословенну возвещает
Нам жатву дышащий зефир,
Натура взор к нам обращает
И новый созидает мир.

Я мысли в вечность погружаю
До первых бытия начал
И всю вселенну вображаю,
Когда господь ей образ дал.

Невеста будто бы в убранстве,
Является очам земля,
Времян цветущих в постоянстве,
Ликуют реки, лес, поля.

Стадами покровенны горы,
Там реки, зеркало небес;
Там в рощах раздаются хоры
Поющих птиц между древес.

Весна очам изображает
Первоначально житие,
Творцу вселенной подражает,
Даруя тварям бытие.

Из вечной бездны извлеченна,
Возвеселилась тако тварь,
Земля цветами облеченна:
В селеньи райском твари царь.

Подобной радости вкушенье
Я чувствую в весенни дни,
Вливают в сердце утешенье
И душу веселят они.

Всё то же! только мы забыли,
Чем прежних жизнь людей сладка;
Увы! они невинны были;
Невинность в наши дни редка.

Друг другу мы напоминаем
Желаний наших главну цель;
Апрель обманом начинаем,
Едва ль не весь наш век — апрель.

1783

Поиск по сайту: