Орнаментальная проза и творчество Олеши

Наиболее характерной для модернизма 20-х годов стала орнаментальная проза, художественным принципом которой является организация прозаического текста по законам поэтической речи.

Юрий Николаевич Тынянов, теоретик и практик орнаментальной прозы 20-х годов, писал о том, что иногда, в особенности в периоды сближения прозы и поэзии, поэзия могла заимствовать у прозы те или иные звуковые приемы. Практика 20-х годов подтвердила, что влияние может идти, и весьма продуктивно, и в другую сторону: от поэзии к прозе.

В произведениях, построенных по принципу орнаментальной поэтики, слово выступает как самостоятельный элемент в художественной системе. "Речь в произведении "расстилается" над характерами и сюжетом", считает Наталья Алексеевна Кожевникова.

Исследователи выделяют целый ряд признаков, которые сближают орнаментальную прозу с поэзией: это специфический характер слова, которое стремится ко множественности смыслов и неисчерпаемости значения благодаря его метафоризации; это организация повествования, основанная не на сюжетных причинно-следственных связях, а на ритмических повторах, лейтмотивах образов, ассоциативных связях. Лейтмотивы берут на себя организующую функцию сюжета.

Как и в лирике, в орнаментально прозе преобладает не столько ориентация на чужую речь, сколько на сознание поэта. Поэтому и предметом изображения здесь является не столько реальная действительность, сколько ее отражение в сознании автора или героя. Активно эксплуатируется принцип отстранения слова, разрабатываемый в это время на теоретическом уровне Виктором Шкловским («О теории прозы», 1929).

Еще раз подчеркнем: подобный принцип организации повествования делал орнаментализм весьма притягательным для нереалистических эстетических систем, прежде всего модернистских. Наиболее очевидно это проявляется в экспрессионистической и импрессионистической поэтике: орнаментальная проза является наибоее адекватным способом выражения того мироощущения, которое лежит в основе модернистской эстетики.

Именно такой – лирический – тип организации повествования эксплуатирует Б. Пильняк, прежде всего, в романе "Голый год", хотя для него эта манера оказывалась наиболее продуктивной на протяжении всей его творческой жизни, проявляясь и в "Красном дереве", и в "O`кей", и даже в "Повести непогашенной луны". "Голый год" лишен сюжета, строится по принципу рифмовки образов, их ассоциативной скрепленности. Весь роман пронизывают центральные образы-символы: метель, характеризующая общее неприкаянное состояние мира; солдатские пуговицы, которые по принципу метафорического взаимодействия с другими образами обращаются то в глаза, то вообще закрывают собой лицо персонажа; кожаные куртки – образ, созданный по принципу метонимии и ставший одним из центральных. Орнаментальному стилю подчинена и вся архитектоника романа.

К орнаментальной прозе обращается и М. Булгаков в романе Белая гвардия". Писатель противопоставляет хаосу исторических катаклизмов "идиллию внутрисемейной жизни Турбиных". Поэтому столь велика роль деталей, характеризующая их домашний мир: печь со старинными изразцами, кремовые шторы, голубые гортензии, "красного дерева бронзовые пастушки на фоне часов, играющие каждые три четверти часа", мебель красного бархата. Все эти детали домашнего обихода, становясь лейтмотивами повествования, призваны "приподнять" простые родственные отношения, романтизировать семью как воплощение гармонии и устойчивости в мире, где сломаны все социальные связи, в мире, который перед писателем и перед героями предстал как страшный кровавый хаос.

Если Б. Пильняк в "Голом годе" и М. Булгаков в "Белой гвардии" обращаются к орнаментальным принципам организации повествования, создавая импрессионистическую эстетику, то продуктивность поэтической прозы для экспрессионизма демонстрирует роман Ю. Олеши "Зависть".

Ю. Олеша решает сложные социально-психологические коллизии времени: он стремится сопоставить крайности той концепции личности, что была предложена литературой 20-х годов. В образе Андрея Бабичева воплощен крайний утилитаризм, характерный для эстетических построений ЛЕФа, Пролеткульта, РАПП. Герой воплотился в своего роду "функцию" дела. В художественном мире романа ему противостоит его брат, Иван Бабичев, который стремится к утверждению мира чувств в противовес рациональному голому расчету. Проблематика романа, обусловленная этим конфликтом, заставляет Олешу обратиться к поэтическим принципам организации текста. Это оказывается связанным с тем, что текст организован не объективно, что характерно для эпического рода литературы, а сориентирован на воспринимающее сознание "с его ассоциативностью, смещением временных пластов, свободным передвижением в пространстве, сменой ракурсов, сближением "далековатых" явлений". Это заставляет исследователя констатировать, что "повествование в "Зависти" тяготеет к лирическому типу изображения с присущими способами увеличения внутреннего объема текста", что внутри него "создаются условия "художественной тесноты", подобные "тесноте стихового ряда", что связано "с использованием принципа повтора, в частности "рифмовки"²³⁸. Этому принципу подчинено соотношение двух частей романа, которые как бы отражаются друг в друге: образ-символ зеркала, появляясь в конце первой части, "мотивирует зеркальный прием в композиции произведения: вторая часть не столько углубляет и развивает действие первой... сколько повторяет многие положения и мотивы, углубляет их, превращает драму в комедию". Субъективный, лирический принцип организации повествования, связанный с ориентацией на субъективное сознание героя (Кавалерова в первой части и Ивана Бабичева во второй), заставляет сокращать систему персонажей. Она строится по принципу пар-антиподов, выражающих крайние представления о сущности человеческой личности, существующие в общественном сознании 20-х годов (Андрей Бабичев - Иван Бабичев, Володя Макаров - Николай Кавалеров, Валя - Анечка Прокопович). Центральные образы-лейтмотивы, такие, как Четвертак, дешевая общественная кухня, или Офелия, фантастическая машина, созданная для разрушения трезвого мира делового расчета, подушка, с которой не расстается Иван Бабичев, символизирующая домашний уют и покой, колбаса и черемуха, создают композиционное единство романа.

Организация текста по поэтическим принципам дает возможность Олеше не столько прямо и объективно изобразить действительность, сколько заострить и довести до предела крайние позиции в общественном сознании эпохи. Пренебрежение исконными общечеловеческими ценностями, утилитаризм, рассмотрение человека как придатка к огромному идустриальному механизму отвергаются Олешей, нарочито снижаются. В результате конечной целью такого человека, смыслом его жизни становится вкусная и дешевая колбаса или гигантская общественная кухня, которые в поэтическом контексте явно трактуются как низменные устремления.

Экспрессивное отрицание таких позиций оказывается возможным благодаря орнаментализму, создающему особую систему координат, в которых традиционные ценности, воплощенные, например, в образе-символе черемухи, о которой мечтает Кавалеров, сталкиваются с явлениями, недостойными поэтического контекста (кухня, колбаса). Но и чувственность Кавалерова или Ивана Бабичева не является выходом из тупика, в котором оказалось общество, строящее Четвертак, по крайней мере, они совершенно бессильны перед ним, а машина Офелия - лишь плод воображения героя. И та и другая позиции трактуются ущербными. Возможен ли их синтез?

В романе Олеши синтез не намечается, да и вряд ли художник видел в этом свою цель. В его задачу входила, скорее, констатация неудовлетворительности и неполноты той и другой позиции, что характерно для экспрессионистической эстетики, направленной на выражение, как можно более зримое и гротескное определенной идеи. Модернистская эстетика лишь фиксирует несовершенство общественной жизни, ставит и заостряет проблему. Ее разрешение - задача эстетики реалистической.

Краткие содержания рассказов Зощенко, в том числе из «Голубой книги» (была в списке литературы XX века), сказовых новелл из цикла «Конармия» Бабеля и «Зависти» Олеши.

Поиск по сайту: