Мир абсолютной самотождественности (мир Парменида)

Первая из этих моделей репрезентирует абсолютную самотождественность односторонне бесконечного универсума. И действительно, бесконечный универсум такого типа не может не быть абсолютно самотождественным. Ибо, становясь иным, теряя самотождественность, он выходил бы за пределы самого себя, но этого не может быть именно в силу его абсолютной бесконечности (бесконечности во всех отношениях), в силу отсутствия у него каких бы то ни было пределов. Абсолютно бесконечный универсум вечно пребывает в себе, вечно остается самим собою, то есть он - абсолютно самотождествен. Другими словами, в таком универсуме отсутствует процессуальность. В таком универсуме, следовательно, нет ни порождения, ни исчезновения, ни прошлого, ни будущего, ни "раньше", ни "позже". В нет, конечно, и длительности. Ибо длительность предполагает какие-то "метки", какие-то "отрезки" времени, какую-то наполненность этих отрезков событиями, процессами и т.п. Ничего подобного нет в этом абсолютно самотождественном мире.

Можно было бы, пожалуй, с некоторой "внешней" точки зрения, характеризовать такой мир как бесконечно длящийся. В самом деле, вообразим внешнего и изменяющегося (живого!) наблюдателя, изучающего темпоральные свойства абсолютно самотождественного мира. Этот наблюдатель, сопоставляя полную событий собственную жизнь с абсолютно неизменным, застывшим миром, пришел бы к выводу: этот мир бесконечно длит свое существование. Впрочем, такой - абсолютно самотождественный - мир был бы абсолютно ненаблюдаем. Ибо наблюдение какого-либо объекта всегда предполагает взаимодействие с ним, а взаимодействие, в свою очередь, предполагает хоть какие-то формы движения (процессуальности) объекта. Более того, по отношению к такому - абсолютно бесконечному - миру невозможно существование внешнего, то есть находящегося вне его наблюдателя, поскольку ничего внешнего для такого мира просто нет.

Но с внутренней для этого мира точки зрения, в этом мире, повторим, никакого дления нет; здесь есть лишь застывшее, вечное "теперь". Мир, рассматриваемый нами, это - мир абсолютного сна, а сон, говоря словами поэта, - «одно мгновенье». Этот мир абсолютного покоя, абсолютной самотождественности есть, таким образом, мир вечности-мгновения. Вечности - в силу непреходящего характера наличного (единственного) состояния этого мира; мгновения - в силу нулевой результативности этой вечности: на "протяжении" всей этой вечности здесь ничего не происходит, вечность тождественна мгновению. Конструируемый нами мир - это единственный мир, о котором можно в полном смысле слова сказать, что он есть. Есть в том смысле, который характеризовал Гегель, утверждавший, что "конечное не есть, т. е. не есть поистине, а представляет собой только некоторый момент перехода и выхождения-за-пределы-самого-себя" (Энциклопедия философских наук. Т. 3. М., 1977, с. 35). Абсолютно самотождественный мир не знает никаких переходов, выхождений-за-пределы-самого-себя, он всегда есть. Это - вневременной мир. Отсутствие в этом мире процессуальности может быть охарактеризовано по-другому - как наличие в нем абсолютной памяти. Иначе говоря, процессуальность в этом мире отсутствует, поскольку связность, преемственность в его существовании, то есть его память, предельно сильна. Процессуальность универсума в таком случае стягивается в одно-единственное непреходящее (вечное) состояние. Итак, отсутствие процессуальности, тождественное наличию абсолютной памяти и, как следствие, отсутствие времени, вечность (мгновение) в качестве единственной темпоральной характеристики - вот основные черты первой рассудочной модели бытия бесконечного как такового.

Такая модель универсума может быть, конечно, с известной долей условности, названа миром Парменида. В самом деле, эта сторона абсолютно бесконечного универсума является, по сути, аналогом высшей реальности, истинного бытия, описанного Парменидом. Напомним, что в двух частях своей философской поэмы "О природе" Парменид дает две совершенно различные картины миря. Наличие двух противоречащих друг другу картин мира у одного автора в одном и том же произведении издавна вызывало вопросы и гипотезы, призванные как-то примирить между собой две части поэмы. В соответствии с этими гипотезами, либо Парменидом были построены две философии: одна - сообразно истине, другая - сообразно мнению; либо Парменид, хотя и учил об умопостигаемом бытии, не смог отрешиться от мнения толпы и поэтому развил также учение о чувственно воспринимаемом мире и т.д. Интересен взгляд, согласно которому Парменид "самой структурой поэмы положил начало выявлению неадекватности логического мышления с противоречивой действительностью" (Комарова В.Я. Учение Зенона Элейского. Л., 1988, с. 85).

Наша точка зрения близка в некоторой степени к мнению В. Л. Комаровой. Конкретнее, мы полагаем, что в первой части поэмы Парменид строит картину универсума строго рассудочно с помощью логического вывода, не допускающего противоречий ("противоречие не соответствует истине"). Он строит такую картину, основываясь на аксиоме "бытие есть", и совершенно отвлекается при этом от чувственно воспринимаемого мира ("рожденье и гибель отброшены прочь: их отразило безошибочное доказательство" и т.п.). В результате этого построения получается широко известная картина "истинного" бытия: "Оно не "было" некогда и не "будет"; так как оно "есть" сейчас - все вместе [одновременно], одно, непрерывное... Оставаясь тем же самым в том же самом [месте], оно покоится само по себе. И в таком состоянии оно остается стойко (постоянно], ибо неодолимая Ананкэ держит [его] в оковах предела [границах], который его запирая - объемлет" (Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. М., 1989, с. 290, 291). Истинное (умопостигаемое) бытие, представленное в первой части поэмы Парменида, - это, таким образом, уже знакомая нам рассудочная модель бесконечного универсума, фиксирующая его абсолютную самотождественность. Понятно, что наивно было бы требовать, чтобы эта модель описывала все богатство чувственно воспринимаемого мира. Обнаруживается, как видим, пропасть между данной рассудочной моделью универсума (при всей ее логической неопровержимости; при всем ее "внутреннем совершенстве", как сказал бы А. Эйнштейн) и жизненным опытом человека ("внешним оправданием" модели, говоря словами того же Эйнштейна). Последний (жизненный опыт) говорит о том, что человеку нет места в мертвом мире истинного бытия. Жизненный опыт требует построения другой картины универсума (очевидно логически ущербной, но зато помогающей жить). Он требует построения "правдоподобного мироустроения", которое мы и находим во второй части поэмы Парменида.

Поиск по сайту: