Традиционное общество

Что касается традиционного общества, соответствующего первому из вычленяемых обсуждаемой схемой истории периоду, то его краткая характеристика была дана в упомянутой уже третьей главе нашего пособия. Поэтому в целях экономии времени и места здесь мы не будем повторяться. Отметим лишь, что традиции - главный регулятор жизни соответствующего общества - это не просто некие обычные, привычные способы деятельности, устоявшиеся формы общественной жизни. Традиции, о которых идет речь, - священны для членов характеризуемого общества. Эти традиции покоятся на мощном мировоззренческом фундаменте - на мифах, которые и задают образцы (архетипы, парадигмы) деятельности. Традиции здесь (с точки зрения человека, ведущего традиционный образ жизни) не являются изобретениями людей. Соглашусь в этом плане с французским традиционалистом Рене Геноном (1886-1951), который писал: "... Бывает и может быть чисто традиционным только то, что предполагает наличие элемента сверхчеловеческого порядка" (Генон Р. Царство количества и знамения времени. М., 1994, с. 217). Воспроизведение священных образцов и составляет жизнь человека традиционного общества. Эта жизнь, другими словами, - насквозь священна. Все действия людей (охота, питание, изготовление орудий труда и т. д.) имеют мифические прототипы, все эти действия священны, ибо повторяют деяния богов, первопредков, героев.

Итак, процессуальность традиционного общества строго циклична, замкнута. Традиционное общество не знало (не допускало) инноваций, творчества,оно было, по сути, вне истории.

Традиционному обществу свойственна и соответствующая форма социального времени. Его время замкнуто, циклично, обратимо. Действительно, традиции, играя роль социальной памяти, то есть обеспечивая связность, единство социальной процессуальности, выполняют две темпоральные функции. Во-первых, они задают структуру (в частности, замкнутость) соответствующего социального времени. Они определяют весьма детально и жестко как, что и когда делать индивидууму, группе, всему сообществу. Вторая темпоральная функция традиций заключается в том, что традиции выступают в роли своеобразных часов, измеряющих социальное время. Ведь задавая ритмы, темпы социальной жизни, они задают также эталоны, стандарты длительности (возраст инициации, вступления в брак, даже продолжительность жизни).

Традиционному обществу свойственно мифологическое мировоззрение. В частности, циклическое время, осуществляемое им, осознавалось и переживалось посредством повсеместно распространенного в древности мифа о вечном возвращении. Если учесть неразрывную связь отношения человека ко времени со смькложизненной проблемой, то можно сказать, что в традиционном обществе жизнь о-смысливается именно этим прекрасным и трагическим мифом: текущая жизнь человека - лишь одна из бесконечного ряда прошлых и будущих его жизней. Человек традиционного общества, как пишет румынский историк религий и философ Мирча Элиаде (1907-1986), "придавая времени циклический характер, аннулирует его необратимость. В каждое мгновение все начинается с самого начала. Прошлое есть не что иное, как предвосхищение будущего. Нет событий необратимых и преобразований окончательных. В каком-то смысле можно даже сказать, что в мире не происходит ничего нового, ибо все есть лишь повторение все тех же изначальных архетипов; это повторение, актуализируя мифический момент, в который было явлено архетипическое действие, бесконечно удерживает мир в одном и том же рассветном мгновении начал" (Элиаде М. Космос и история. М., 1987, с. 91). Смысл жизни человека традиционного общества, в духе мифа о вечном возвращении, можно усмотреть в его стремлении "быть таким, как есть те архетипические существа, действия которых он беспрерывно воспроизводит" (там же, с. 92).

Очевидно, что на протяжении гигантской эпохи традиционного общества в качестве регулятора общественной жизни выступали не только традиции. Общественная жизнь никогда не бывает "одномерной", упорядоченной только одним способом. Традиции были тогда главным регулятором, но свое организующее влияние оказывали и другие регуляторы, в частности, - насилие, разум, зачатки рынка. Действие этих регуляторов (в этом их специфика; достаточно вспомнить о творческой природе разума) приводило к тому, что реальная социальная процессуальность и в ту эпоху не была строго циклической: она содержала в себе творческую (историческую) составляющую. Но, поскольку все эти регуляторы играли тогда второстепенную роль, поскольку все они в свою очередь во многом регулировались традициями, постольку их эффектом до поры - до времени можно было пренебречь. Тем не менее, именно они, оттесняя традиции, ввергли человечество в историю, именно им принадлежало будущее.

Человечество (сначала в лице его определенных сообществ) вступило тем самым в революционную эпоху, эпоху перехода от традиционного образа жизни к историческому. Почему это произошло, что заставило человечество покинуть колыбель традиционного образа жизни и ввергло его в историю - вопрос для самостоятельного исследования. Выскажем здесь лишь некоторые соображения по этому поводу.

Можно предположить, что значительную роль в прорыве замкнутой процессуальности традиционного общества сыграли контакты, встречи, взаимодействия между ними. Эти контакты, во-первых, демонстрировали неединственность, неуниверсальность традиций данного (вступившего в контакт) сообщества, размывали тем самым у членов этого сообщества веру в священность и незыблемость их. Во-вторых, эти контакты, видимо, сопровождавшиеся часто вооруженными столкновениями, стимулировали рост влияния на жизнь сообщества такого регулятора, как насилие. В-­третьих, контакты между различными сообществами рано или поздно приводили к возникновению отношений обмена производимыми ими орудиями и продуктами труда и охоты, то есть вели к зарождению элементов рыночного регулятора общественной жизни.

Любопытной представляется гипотеза, согласно которой прорыв человечества в историю осуществили более "подвижные" сообщества, в частности, кочевые народы. Напомним в связи с этим предположение немецкого философа и социолога Альфреда Вебера (1868-1958) о решающей роли тогдашнего вторжения кочевых народов из Центральной Азии в практически одновременном историческом "пробуждении" в Китае, Индии и на Западе.

К. Ясперс, назвавший эпоху перехода от традиционного образа жизни к историческому "осевым" временем, пишет, что именно в это время человек осознает трагичность своего бытия, свою отделенность от природы, свою беспомощность. "Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира" (Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991, с. 55). Глубоко закономерно, что эта эпоха является временем зарождения монотеистических религий (и, как я уже говорил, - философии). Пробуждение личностного начала в человеке, осознание им своей неповторимости и уникальности неизбежно вели к осознанию им своей бренности, конечности, к переживанию "ужаса истории". Это требовало поиска новых путей выхода из-под власти времени, формировало новое понимание времени, различные варианты эсхатологии.

Так или иначе, в эту эпоху характер социальной процессуальности радикально меняется. Жизнь стремительно обновляется, одновременно очищаясь от архаики. Творческая социальная процессуальность осуществляет совсем иное - необратимое - социальное время. На смену мифологическому приходят религиозное и философское мировоззрения.

История посттрадиционного общества, как уже сказано, знает приближения к некоторым предельным формам своего существования: рыночному обществу и обществу насилия (в зависимости от господствующего социального регулятора).

Поиск по сайту: