Несоизмеримость человека и Абсолюта

Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что приведенные фрагменты из работ С. Л. Франка и Н.А. Бердяева выражают не их частные мнения, а достаточно адекватно фиксируют соответствующую позицию христианского мировоззрения: бесконечное превосходство божественного сравнительно с человеческим, несоизмеримость Бога и человека. Новый завет полон презрения к земному миру, к земным делам человеческим. Чтобы не утомлять читателя, приведем здесь только три выписки из него. В первом послании Иоанна читаем: “Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей; ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира (сего). И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек” ( 2. 115-117). Вот показательный фрагмент Евангелия от Матфея: “Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! Позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов” (8. 21,22). А вот речь Иисуса, передаваемая Евангелием от Луки: “Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть моим учеником; Так как всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником” (14. 26, 33).

Здесь нам, конечно, возмущенно возразят: Новый завет повествует о том, как Бог, возлюбив мир (и человека), послал для спасения человека Сына своего… Нам приведут слова Иисуса, призывающие людей к любви, милосердию, состраданию, доброте. Нам напомнят о его деяниях, несших людям исцеление и утешение. Спорить не будем. Новый завет (а, тем более, христианство в целом) – это целый мир. В нем можно найти почти все, что угодно. В том числе – стремление выстроить жизнь человеческую и отношения между людьми на началах любви и добра. Однако сущностно и глубинно в нем доминирует убеждение в ничтожности, падшести, греховности мира сего, убеждение в необходимости преодолеть, победить этот мир, убеждение в том, что искать надо “Царствие Божие”, которое бесконечно превосходит сей мир.

Цитированное и сказанное подводит нас к еще одному принципиально важному выводу, характеризующему обсуждаемый подход. Этот вывод гласит: рассматриваемому мировоззрению свойственна мощная тенденция преодоления человеческого божественным, в частности – преодоление этического религиозным. Иначе говоря, в этом мировоззрении уважение к человеку, любовь к человеку преодолеваются поклонением Богу, любовью к Богу. Эту неотъемлемую черту религиозного мировоззрения особенно важно подчеркнуть именно в наши дни, когда весьма распространились убеждения, согласно которым именно религия является гарантом этического. Конечно, такая – этическая – интерпретация религиозного мировоззрения возможна. Думается, однако, что она не столько проясняет, сколько скрывает истинную природу религиозного мировоззрения, она маскирует специфику такого мировоззрения. Этические моменты в его рамках вторичны, служебны. Их всегда приносят здесь в жертву, если они будут противоречить собственно религиозным моментам. Мы не имеем возможности здесь подробно анализировать очень большой и достойный специального рассмотрения вопрос о преодолении этического религиозным. Отметим лишь, что об “отстранении”, о “прекращении действия” этического гениально писал С. Кьеркегор. Он детально обсуждал религиозное устранение этического, анализируя библейский сюжет о (несостоявшемся) жертвоприношении Исаака, которое должен был совершить отец его Авраам. Показательно в рассматриваемом плане кьеркегоровское высказывание о том, что “само этическое является искушением”, ибо оно может удержать человека от исполнения воли Бога. Замечательна также кьеркегоровская оценка Авраама, которого датский мыслитель называет «рыцарем веры». «Рыцарь веры» - это как раз человек, преодолевший этическое религиозным. Авраам, пишет Кьеркегор, “вызывает во мне восхищение, он также ужасает меня” (Страх и трепет. М., 1993, с. 58). В духе Кьеркегора можно сказать: меня восхищает христианское мировоззрение, оно также ужасает меня, поскольку фундаментальной чертой этого мировоззрения является преодоление этического.

Отметим еще одно очень существенное обстоятельство. Несоизмеримость многообразных неабсолютных смыслов, которые достигаются, созидаются деятельностью человека и человечества, и Абсолютного Смысла ведет не только к обессмысливанию земной жизни человека, но и воздвигает между человеком и этим Абсолютным Смыслом, человеком и Абсолютом (Богом) непреодолимую преграду. Действительно, если многообразные неабсолютные смыслы несоизмеримы с Абсолютным Смыслом, если человек и Абсолют (Бог) несоизмеримы, то человек и сказать ничего об Абсолюте и Абсолютном Смысле не может, и приобщиться к Абсолютному Смыслу не имеет возможности. Иначе говоря, подчеркивая несоизмеримость Абсолютного Смысла с многообразными частными, локальными, ограниченными смыслами, мы, по сути дела, отсекаем от него человека. Ведь любой разумно мыслимый путь, соединяющий человека с Абсолютным Смыслом, устанавливал бы какую-либо форму соизмеримости человека и Абсолюта. Это, в свою очередь, эквивалентно или принижению Абсолюта (лишению его статуса Абсолюта), или возвышению человека, подрывающему утверждение о бессмысленности человеческих деяний.

Религиозные философы, конечно, чувствуют опасности, связанные с признанием существования Абсолюта. Но они не могут (в силу своей религиозности) отказаться ни от провозглашения несоизмеримости его и человека, ни от надежды на приобщение человека к нему. Ибо и то, и другое, как им кажется, лишало бы смысла жизнь человеческую. "Для того, чтобы жизнь имела смысл, - полагает С.Л. Франк, - необходимы два условия: существование Бога и наша собственная причастность ему, достижимость для нас жизни в Боге или Божественной жизни" (Франк С.Л. Указ. соч. с. 521). Об этом же патетически пишет Н.А. Бердяев: "Если нет Бога, то есть, если нет высшей сферы свободы, вечной и подлинной жизни, нет избавления от необходимости мира, то нельзя дорожить миром и тленной жизнью в нем". И чуть ранее: "Если представить себе совершенно вечную жизнь, божественную жизнь, но тебя там не будет и любимого тобой человека не будет, ты в ней исчезнешь, то эта совершенная жизнь лишается всякого смысла. Смысл должен быть соизмерим с моей судьбой" (Бердяев НА. Самопознание, с. 302). - Совершенно справедливо! Смысл жизни человека не может не быть соизмеримым с жизнью человека. Но только никак не соизмерить жизнь человеческую с Абсолютным Смыслом (приобщением к божественной жизни). Это, будучи философом, понимает и сам Н.А. Бердяев. Понимая это, он выходит, будучи религиозным человеком, за пределы философии и, говоря о вхождении человека в Царство Божье, излагает, по его собственному признанию, исповедание веры: "Цель жизни - в возврате к мистерии Духа, в которой Бог рождается в человеке и человек рождается в Боге" (там же, с. 314).

Таким образом, "аргументация" религиозных философов в пользу возможности приобщения человека к Абсолютному Смыслу - уже не философия, это - речения верующих, страстно желающих слиться с Абсолютом. Здесь воля, желание побеждают разум. Приведем еще одно яркое и откровенное свидетельство такой победы. "Я не утверждаю, - пишет испанский философ и писатель Мигель де Унамуно, - что мы заслуживаем того света, или что логика доказывает нам его существование. Я заявляю, что он нужен мне все равно, заслуживаю я его или нет. Я заявляю, что все происходящее меня не удовлетворяет, что я жажду бессмертия и что без него мне на все наплевать. Мне оно необходимо..." (Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес... М., 1973, с. 9). Очевидно, что это - путь религии, а не философии, путь "Иерусалима", а не "Афин".

Поиск по сайту: