Г.В.Ф. Гегель о свободе

В основе всех построений Гегеля лежит субстанция-субъект, называемая им абсолютной идеей. Абсолютная идея находится в процессе самопознания (Гегель пишет также о самооткровении абсолютной идеи). Самопознание, самооткровение абсолютной идеи и составляет, по Гегелю, “всемирную историю”, в ходе которой как раз и осуществляется преобразование необходимости в свободу, а свободы в необходимость. Эта “идея в начале … есть лишь единая всеобщая субстанция, но в своей развитой, подлинной действительности она есть субъект и, таким образом, дух” (Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1974, с. 400). Конкретнее, процесс самопознания абсолютной идеи включает в себя три стадии. Гегель пишет также о трех формах (само) определения абсолютной идеи. Первая из них заключается в том, что абсолютная идея “решается из самое себя свободно отпустить себя в качестве природы” (там же, с. 424). Другими словами, “природа есть идея в форме инобытия” (Энциклопедия философских наук. Т. 2. М., 1975, с. 25). В другом месте он дает еще более высокую характеристику природы: “Внешняя природа разумна, божественна, представляет собой изображение идеи” (Энциклопедия философских наук. Т. 3. М., 1977, с. 16). Вторая стадия – “переход естественного в дух … Дух выходит … из природы”. “Цель природы, - пишет Гегель, - умертвить саму себя и прорвать свою кору непосредственности, чувственности, сжечь себя, как феникс, чтобы омолодившись, выйти из этого внешнего бытия в виде духа” (Т. 2, с. 578). Наконец, на третьей стадии “исчезает дуализм самостоятельной природы, или, что то же, излившегося во внеположность духа, с одной стороны, и духа, только еще начинающего становиться духом для себя, но еще не постигающего своего единства с тем первым духом, с другой стороны” (Т. 3, с. 31). Именно на этой стадии завершается самопознание абсолютной идеи; абсолютная идея, вернувшаяся к самой себе и обогащенная процессом самопознания, есть абсолютный дух. “Абсолютный дух, - разъясняет Гегель, - постигает себя как такой, который сам же и полагает бытие, сам является своим другим, сам порождает природу и конечный дух, так что это другое теряет по сравнению с ним всякую видимость самостоятельности. Оно совершенно перестает быть для него пределом и является только средством, при помощи которого дух достигает абсолютного для-себя-бытия, абсолютного единства в-себе-бытия и своего для-себя-бытия, своего понятия и своей действительности” (Т. 2, с. 31).

Ясно, что абсолютная идея (субстанция-субъект), подобно спинозовской субстанции, обладает “необходимой свободой”. Действительно, если “свобода есть независимость от некоего другого” (Т. 3, с. 25), то такой свободой в полной мере обладает именно субстанция, но эта свобода тождественна необходимости, ибо абсолютная идея такова, как она есть, и не может быть иной. По сравнению с соответствующими взглядами Спинозы, здесь присутствует лишь один, но весьма существенный момент: субстанция Гегеля в некотором смысле исторична и поэтому ее “необходимая свобода” в ходе самопознания идеи меняет качество. На место только что охарактеризованной “необходимой свободы”, свойственной абсолютной идее, приходит достигнутая в процессе самопознания полностью познанная, прозрачная, освоенная необходимость, тождественная самоопределению, самосозиданию абсолютного духа.

Субъективный дух, по Гегелю, это дух, берущий свое начало из природы, это первоначально лишь природный дух. Вся деятельность субъективного духа направлена на постижение “себя в себе самом”, на раскрытие “себя как идеальности своей непосредственной реальности”. Когда субъективный дух поднимает “себя до для-себя-бытия, тогда он уже более не субъективный, но объективный дух” (Т. 3, с. 33, 34). Объективный дух в системе Гегеля развертывается в праве, морали, нравственности (семья, гражданское общество, государство). “Однако, - утверждает Гегель, - дух должен перешагнуть и эту ступень … Мир должен быть снова отпущен духом на свободу; то, что положено духом, должно быть в то же время постигнуто и как непосредственно сущее. Это происходит на третьей ступени духа, на точке зрения абсолютного духа…” (там же, с. 34). Все эти иерархически упорядоченные аспекты духа историчны и составляют в единстве историю человечества. Именно история человечества, таким образом, образует указанную выше третью стадию самопознания абсолютной идеи. История человечества, подчеркивает Гегель, есть “выражение божественного, абсолютного процесса духа в его высших образах, она есть выражение того ряда ступеней, благодаря которому он осуществляет свою истину, доходит до самопознания … Всемирная история только показывает, как в духе постепенно пробуждается самопознание и стремление к истине; в нем появляются проблески сознания, ему выясняются главные пункты, наконец он становится вполне сознательным” (Лекции по философии истории. СПб., 1993, с. 102).

Другими словами, история человечества совершается разумно. Только поверхностному взгляду история представляется гигантской совокупностью произвольных (субъективно свободных) действий людей, стремящихся удовлетворить свои страсти и движимых собственными интересами. Более глубокий – философский – взгляд прозревает за игрой интересов и страстей действие “Разума”, осуществляющего свою цель, использующего деятельность людей лишь как средство для достижения этой цели. “Частные интересы, - пишет Гегель, - вступают в борьбу между собой, и некоторые из них оказываются совершенно несостоятельными … Можно назвать хитростью разума то, что он заставляет действовать для себя страсти … Частное в большинстве случаев слишком мелко по сравнению со всеобщим: индивиды приносятся в жертву и обрекаются на гибель” (там же, с. 84). Эту второстепенность, несущественность индивидуального, частного Гегель подчеркивает неоднократно: “Право мирового духа выше всех частных прав”; “разумное осуществляется в человеческом знании и хотении, как в материале”; “Бог правит миром; содержание его правления, осуществление его плана есть всемирная история … Только то, что из него осуществлено, действительно; то, что не соответствует ему, представляет лишь гнилое существование” (там же, с. 88, 89, 87). Итак, через хаос сталкивающихся индивидуальных действий человечество, направляемое божественным разумом, необходимо шествует к определенной цели. Эта цель нам уже знакома: завершение самопознания абсолютной идеи, подъем ее до состояния абсолютного духа. Всемирная история, резюмирует Гегель, есть “прогресс в сознании свободы, - прогресс, который мы должны познать в его необходимости” (там же, с. 72).

Вышеизложенное позволяет сделать вывод следующего свойства. Хотя категория свободы занимает в гегелевской системе центральное место, это, увы, не свобода человека. Это, – прежде всего и главным образом, – свобода духа, предстающая в его философии как самопознание, самооткровение и, одновременно, самоопределение, самоосуществление абсолютной идеи. Эта свобода, по сути, тождественна необходимости, ибо в результате самопознания идея возвращается к самой себе. Результат, таким образом, предзадан, процесс самопознания предопределен. Да и сам этот процесс - почти и не процесс вовсе, а лишь иносказание вечного существования идеи. Человек в его системе играет важную, но подчиненную, служебную роль средства, инструмента, с помощью которого осуществляется самопознание абсолютной идеи. Он играет эту роль по заранее составленному сценарию. В ходе истории этот сценарий становится ему понятным (необходимость познается, она перестает быть “слепой” – в этом свобода человека), но он не может изменить сценарий, не может играть по своему собственному сценарию. Человек – во власти необходимости (сначала непознанной, а затем познанной).

В качестве несомненного достижения Гегеля в контексте познания антиномичности свободы выступает методологически осознанное рассмотрение свободы и необходимости в качестве неразрывно связанных друг с другом противоположностей. Эту их неразрывную связь Гегель подчеркивает постоянно.

Приведем здесь лишь два его высказывания по данному поводу. Эти высказывания к тому же поясняют вышеприведенные фрагменты из его работ. “Свобода и необходимость как абстрактно противостоящие друг другу, - пишет он, - принадлежат лишь области конечного и имеют значимость лишь на его почве. Свобода, не имеющая в себе никакой необходимости, и одна, лишь голая необходимость без свободы суть абстрактные и, следовательно, неистинные определения. Свобода существенно конкретна, вечным образом определена в себе и, следовательно, вместе с тем необходима. Когда говорят о необходимости, то обыкновенно понимают под этим лишь детерминацию извне … Это, однако, лишь внешняя, а не подлинно внутренняя необходимость, ибо последняя есть свобода” (Энциклопедия философских наук, т. 1, с. 143). А вот разъяснение Гегелем динамики перехода необходимости в свободу: “Процесс необходимости таков, что благодаря ему преодолевается имеющаяся вначале неподатливая внешняя оболочка и открывается ее внутреннее ядро. Тогда обнаруживается, что связанные друг с другом содержания на деле не чужды друг другу, а суть лишь моменты единого целого, каждый из которых в отношении с другим остается у себя и соединяется с самим собой. Это преображение необходимости в свободу, и эта свобода есть не только свобода абстрактного отрицания, но скорее конкретная и положительная свобода. Отсюда мы можем также заключить, насколько превратно понимание свободы и необходимости как взаимно исключающих друг друга. Конечно, необходимость как таковая еще не есть свобода, но свобода имеет своей предпосылкой необходимость и содержит ее в себе как снятую” (там же, с. 337). Этими пояснениями, кстати, Гегель во многом отводит упрек Н.А. Бердяева, согласно которому, напомним, свобода есть самоопределение изнутри. Более того, они (Гегель и Бердяев) оказываются в данном отношении весьма близки. “Свобода, - указывает Гегель, - состоит именно в том, чтобы в своем другом все же быть у самого себя, быть в зависимости только от самого себя, определять самого себя” (там же, с. 124).

Итак, по Гегелю, свобода человека состоит, прежде всего, в познании необходимости. Момент самоосуществления, самоопределения человека, хотя и не отрицается им вовсе, является у него вторичным, неосновным.

Поиск по сайту: