Демокрит, Платон, Ф. Бэкон, П. Гольбах, Д. Дидро

И созерцательность, и конструктивизм являются весьма древними подходами. Достаточно сказать в связи с этим, что уже в античности отчетливо осознавалась, например, разница между такими науками, как математика и физика. И разница эта виделась как раз в том, что предмет математики (числа, геометрические фигуры и т.д.) конструируется самим математиком (субъектом познания), а потому здесь достижимо точное и несомненное знание. В физике же, как науке о природе, такое знание недостижимо. Ибо знание в физике есть знание, полученное в результате созерцания, восприятия исследователем (субъектом познания) внешнего по отношению к нему и переменчивого мира. Аристотель в «Метафизике» пишет в связи с этим: «А математической точности нужно требовать не для всех предметов, а лишь для нематериальных. Вот почему этот способ не подходит для рассуждающего о природе, ибо вся природа, можно сказать, материальна» (Соч. В 4-х т. Т.1. М., 1976, с. 98). Кстати, именно это послужило основанием для убеждения древних мыслителей в том, что физика не должна быть математизирована.

Все-таки для античности гораздо более характерна именно созерцательность. Так, например, по Демокриту, познание осуществляется следующим образом. С поверхности предметов истекают тончайшие слои атомов, формирующие в воздухе некоторые образы предметов, которые и попадают в органы чувств, а затем и в голову человека. Иными словами, объект познания воздействует на субъекта познания, в котором в результате этого возникают некоторые отпечатки, образы предметов. У Платона, на первый взгляд, мы находим конструктивистскую точку зрения. Действительно, он считал, что познание – это воспоминание (припоминание, анамнесис), то есть деятельность субъекта познания. В диалоге «Федон» Платон устами Сократа говорит: «познавать» означает восстанавливать с помощью чувств знание, уже человеку принадлежащее. Поэтому, называя это «припоминанием», мы употребляем правильное слово. Но присмотревшись внимательнее, мы обнаружим созерцательность и во взглядах Платона. На самом деле, деятельность субъекта носит здесь некий поверхностный характер: он лишь помогает своей душе вспомнить знания, которые ей были свойственны изначально, прежде чем он начал «видеть, слышать и вообще чувствовать». По Платону, «познавать» означает припоминать то, что некогда видела, слышала душа, когда она «сопутствовала богу», когда она была в царстве истинного бытия, в царстве вечных идей. То есть на сущностном уровне (уровне приобретения знания бессмертной душой человека) познание – это вновь созерцание.

В целом созерцательно истолковывал процесс познания один из основоположников философии Нового времени, английский философ Фрэнсис Бэкон (1561-1626). По Бэкону, сознание – это отражение. «Органы чувств, - писал он, - действуют по принципу отражения» (Бэкон Ф. Соч. В 2-х т. Т.1. М., 1972, с. 212). Разум человека и науку он сравнивает с зеркалами, отражающими мир. Однако, чтобы зеркало давало адекватное, неискаженное отражение, его надо хорошо отполировать. Применительно к такому «зеркалу», каким является человеческое сознание, его следует, утверждает Бэкон, освободить от призраков (идолов). Именно эти призраки искажают истинное лицо мира, мешают человеку проникать «в глубь и в даль природы». Бэкон считал, что человеческому сознанию свойственны разные виды призраков. Одни из них присущи человеческому уму по его природе, другие возникают в ходе индивидуального развития человека и в ходе его истории. Так, он выделял призраки «рода». Это самые устойчивые и трудноустранимые призраки. Они свойственны всем людям в силу их общей природы. К ним относится, в частности, склонность людей антропоморфно истолковывать мир, то есть понимать его, исходя из аналогии между строением и свойствами человека и мира. Так, например, природе часто приписывается способность ставить и достигать какие-то цели (телеологическое истолкование систем и процессов). Призраки «рода» вызываются также ограниченностью возможностей органов чувств человека, склонностью ума к необоснованным обобщениям и т.д. Призраки «пещеры», в отличие от призраков «рода», обусловлены индивидуальными особенностями человека, как прирожденными, так и вызванными его воспитанием и образованием. У каждого человека, образно говоря, своя особая пещера, которая ослабляет и искажает «свет природы». Удалить призраки «пещеры», по Бэкону, можно, только корректируя опыт одного человека опытом других людей. Третий вид призраков – призраки «площади» – имеют социальный характер и связаны, прежде всего, с неверным использованием слов, неразличением действительных вещей и человеческих представлений о них. Результатом такого смешивания является то, что споры людей редко ведут к истине, ибо спорят они чаще всего о словах. Ф. Бэкон говорит также о призраках «театра», которые порождаются слепой верой людей в авторитеты. Подобно артистам театра, которые только повторяют чужие слова (слова автора пьесы), люди, доверяя религиозным и философским авторитетам, принимая за истину древние предрассудки, веками повторяют и повторяют их. Но истина, подчеркивает Бэкон, - «дочь времени, а не авторитета».

Изгнание перечисленных призраков, согласно Бэкону, в принципе возможно. В таком случае человеческие органы чувств и сознание будут способны адекватно отражать природу.

Справедливости ради следует сказать, что Ф. Бэкон не сводил познание природы только к пассивному созерцанию ее. Будучи сторонником опытно-индуктивного метода познания, то есть метода, требующего аккуратного обобщения результатов наблюдений и экспериментов, он все-таки не был односторонним эмпириком, а подчеркивал существенную роль разума в анализе и обобщении эмпирических данных. Характерно, что Бэкон порицал как прямолинейных эмпириков, которые, подобно муравьям, бездумно собирают все, что им попадется, так и крайних рационалистов, которые, подобно паукам, ткут из себя паутину знания. Символом синтеза опыта и поисков разума выступает у Бэкона деятельность пчелы, которая и собирает (нектар цветов), и перерабатывает собранное (в мед) посредством ее собственного умения.

Как созерцательную можно характеризовать также гносеологию, развитую французскими материалистами ХVШ века. Об этом свидетельствует, например, понимание ощущений, восприятий и идей, которое развивает П. Гольбах. «Слова ощущение, восприятие, идея, - пишет он, - означают лишь изменения, происшедшие во внутреннем органе в связи с впечатлениями, производимыми на внешние органы действующими на них телами … Всякое ощущение представляет собой лишь сотрясение, полученное нашими органами, всякое восприятие представляет собой это сотрясение, распространившееся до мозга; всякая идея – это образ предмета, от которого происходит ощущение и восприятие» (Избранные произведения. В 2-х т. Т.1. М., 1963, с. 147). Немного ниже он вновь подчеркивает, что «душа приобретает свои идеи на основе впечатлений, последовательно производимых материальными предметами на наши материальные органы» (указ. соч., с. 183). Аналогичную картину процесса познания рисует Д. Дидро. Для наглядности он сравнивает людей с музыкальными инструментами (фортепиано). “Мы, - утверждает он, - инструменты, одаренные способностью ощущать и памятью. Наши чувства – клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто сами по себе ударяют…» (Избранные философские произведения. М., 1941, с. 141).

Итак, перед нами знакомая (созерцательная) схема процесса познания: объект познания воздействует на субъекта познания и вызывает в нем соответствующие изменения, оставляет отпечатки, образы. Для того чтобы эти образы были адекватны вызвавшим их предметам, необходимо, полагают П. Гольбах и Д. Дидро, чтобы органы чувств человека и его нервная система были здоровы и функционировали нормально. В противном случае возможны различного рода заблуждения. «Мы заблуждается, - пишет в связи с этим П. Гольбах, - всякий раз, когда наши органы, не вполне здоровые по своей природе либо испорченные длительными или временными модификациями, не дают нам возможности правильно судить о вещах». (Гольбах П. Указ. соч., с.163). Другим – более коварным – источником заблуждений, по Гольбаху, является воображение. Именно воображение, считает он, может создавать совершенно извращенные, фантастические представления о мире. Воображение человека создает образы кентавров, гиппогрифов, богов, демонов и т.д. Именно воображение порождает «фанатизм, религиозные страхи, безрассудное рвение, безумие, великие преступления». Оно же может привести к ложным философским системам. Продолжая свое сравнение человека с фортепиано, Д. Дидро пишет, имея в виду субъективно-идеалистические представления Дж. Беркли: «Был момент сумасшествия, когда чувствующее фортепиано вообразило, что оно есть единственное существующее на свете фортепиано и что вся гармония вселенной происходит в нем» (Дидро Д. Указ. соч., с. 150).

Поиск по сайту: