Парменид: истинное бытие

Ответить на поставленные вопросы могло бы помочь историко-философское исследование генезиса и развития категории истины. Такое исследование показало бы, в частности, что на этапе формирования философии эта категория характеризовала в первую очередь не знания, не суждения, не умозаключения и т.п., а само бытие. Так, один из создателей философии, Парменид Элейский, пишет об истине, прежде всего, как об истинном бытии. Именно такое бытие поистине есть. Оно не возникает, не исчезает. Оно вечно, всегда существует. Только такое бытие и может быть помыслено. Более того, по Пармениду, «одно и то же – мышление и то, о чем мысль». Истина, истинное бытие противостоит здесь не-истине, иллюзорному, чувственно вопринимаемому миру, о котором существует множество «мнений». Таким образом, у Парменида мы находим утверждение единства (тождества) бытия (истинного бытия) и мышления (истинного мышления).

Это единство (тождество), конечно, может по-разному интерпретироваться. Возможна, например, такая интерпретация единства (тождества) бытия и мышления: (истинное) бытие должно подчиняться законам (истинного) мышления (законам логики). В таком случае мы приходим к бытию, описываемому моделью, названной нами миром Парменида (см. о нем в главе 10). Пройдем этот путь еще раз, избрав себе в проводники Аристотеля. Итак, приняв исходный тезис Парменида - «бытие есть, небытия нет», - будем рассуждать вместе с Аристотелем (см. О возникновении и уничтожении, 325а). Бытие (сущее) должно быть единым и неподвижным. Почему? – Потому что пустота есть не-сущее (небытие). А если нет отдельно существующей пустоты (поскольку небытия нет), то движение невозможно (куда же будет двигаться, если нет пустоты, сущее?). С другой стороны, без существования пустоты сущее не может быть и множественным, ибо именно пустота расчленяла бы бытие на фрагменты (отделяла бы эти фрагменты друг от друга). «Исходя из таких доводов, - пишет Аристотель о Пармениде и его единомышленниках, - они, не обращая внимания на (показания) чувств, пренебрегая ими и полагая, что надо следовать (только) разуму, объявили Вселенную единой, неподвижной и бесконечной. Ведь (всякая) граница соприкасалась бы с пустотой. Вот так и по таким причинам некоторые высказывались об истине». Очень любопытно продолжение приведенного фрагмента. Аристотель пишет далее: «В рассуждениях это (воззрение на истину-бытие – В.Ф.), по-видимому, выходит складно, однако на деле подобные взгляды близки к безумию». Можно сказать в связи с этим о «внутреннем совершенстве» рассматриваемой модели бытия и об отсутствии ее «внешнего оправдания», то есть противостояния ее данным опыта.

Стоит обратить внимание на то, что рассуждения элеатов о сущем (бытии, Вселенной) Аристотель характеризует как высказывания об истине. Таким образом, в рамках рассматриваемого подхода, истина – это, прежде всего, бытие. Однако это не какое угодно бытие, а бытие истинное. Иначе говоря, бытие, удовлетворяющее требованиям логики. Это бытие рассудка. Недаром парменидово истинное бытие характеризуется как умопостигаемый мир. В итоге мы получаем двуединую систему, являющуюся зародышем, по сути, всех развитых в послепарменидовской философии концепций истины: бытие истинно, если оно подчиняется требованиям истинного мышления (законам логики); мышление истинно, если оно укоренено в (истинном) бытии, если оно адекватно этому бытию. Или, говоря еще короче: бытие – это истина, а истина – это бытие. М. Хайдеггер в «Бытии и времени» подчеркивает в связи с этим: «Философия издавна ставила истину рядом с бытием» (Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997, с. 212).

Поиск по сайту: